Нет оснований квалифицировать как примитив и дымковскую игрушку. Как можно было убедиться на анализе рассмотренных произведений, они создавались в рамках художественной системы местного искусства, которую каждый автор интерпретировал в меру своих способностей и индивидуальности. Никто «сверху» не спускал примитив в дымковскую игрушку. Это искусство типично крестьянское по существу выраженного в нем мировоззрения, а не по характеру сюжетов, отражающих жизнь провинциального города. Конечно, оно испытало влияние города и его культуры, в частности, фарфоровых статуэток, но это было воспринято и переработано в традициях народного творчества и подчинено его выразительным средствам.
А. И. Мезрина и вернувшаяся в Дымково после смерти мужа О. И. Коновалова. Их изделия приобретали все большую популярность не только в нашей стране, но благодаря экспорту и за границей. Успех и слава А. А. Мезриной вызывали подражания. Всю дымковскую игрушку стали называть «мезринской». «По образцам старушки Мезриной» стали делать игрушки в научно-художественной школе ФЗУ Вяткультпромсоюза. «Глиняной игрушке Дымкова неожиданно открылась широкая дорога в жизнь, - писал в это время известный исследователь народных промыслов Д.В. Прокопьев. - Стоит только немного поддержать это дело и прекратить [...] выходки по адресу непонятной некоторым сказочности ее образов, пламенной цветистости узоров и архаичности широких юбок». Вместе с тем в игрушку внедряли новые образцы, разработанные художниками института и предназначенные подчас для промышленной резиновой, деревянной и других типов игрушек.
Не без влияния успехов и славы А.А. Мезриной, активной помощи А. И. Деньшина и участия местного краеведа М.Н. Шатрова в 1934-1935 годах стали возвращаться к игрушке потомственные мастерицы. В печати появились имена, фотографии, а затем и письма-автобиографии старейших дымковских игрушечниц, которые «когда-то владели этим делом, а потом забросили». Это были Е.А. Кошкина и Е.И. Пенкина. В 1935 году вслед за Мезрпной им также назначили персональные пенсии.
Однако уже в 1937 году журнал «Игрушка» сообщает о закрытии единственной в области школы ФЗУ по игрушке и бьет тревогу по поводу пренебрежения к кировской народной игрушке и ее мастерам.
Но в 1939 году по заданию Кировского облисполкома бригада дымковских мастериц в составе Е.А. Кошкиной, ее дочери 3.Ф. Безденежных, О.И. Коноваловой, Е.И. Пенкиной под руководством А.И. Денынина участвовала в оформлении зала Кировской области павильона «Ленинград - Северо-Восток» на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве. Они исполнили лепные барельефы для украшения фриза и пилястров зала. «Оформление зала произвело в Москве большой эффект своей оригинальностью, красочностью и новизной применения элементов народной игрушки в архитектурном оформлении зданий»,- писал впоследствии Деньшин. Пресса отмечала: «Красочные многоцветные изображения людей, животных и птиц отчетливо выделяются на белой поверхности стен, сохраняя как в красках, так и в формах всю присущую для дымковской игрушки выразительность примитива».
В Кировском художественном музее сохранились декоративные плитки - варианты этого оформления. Разных форм и размеров, они воспевают богатства растений и земных даров вятской природы. Среди рельефных орнаментов на плитках есть колокольчики и сказочные цветы-розетки, морковь, репа, колосья злаков, лен, ягоды и плоды, исполненные близко к натуре и в пластике, и в цвете. Эта большая совместная работа мастериц упрочила славу дымковского искусства.
В 1940 году заботу о нем взяло на себя существовавшее фактически с 1934 года, но организационно оформившееся в 1939 году кооперативное товарищество «Кировский художник». В такой сложной обстановке возрождалась и развивалась дымковская игрушка. Яркая страница ее истории 1930-1940-х годов связана с творчеством старейших мастериц - Е. А. Кошкиной и Е.И. Пенкиной. Каждая из них по-своему понимала традиции, обладала самобытным творческим почерком. Время сказалось на работах обеих, в них отразились и его завоевания, и издержки. Немало общего и в их человеческих судьбах. Обе - потомственные дымковчанки, для обеих игрушка до Октябрьской революции была средством заработка, обе вернулись к ней в1934-1935 годах, работали рядом (дома их в Дымкове стояли напротив через улицу).
Елизавета Александровна Кошкина, как все дымковские дети, с восьми лет лепила и красила игрушки. Училась она у Натальи Антоновны Никулиной, игрушки которой экспонировались в 1890 году в Казани (в это время Никулиной было около шестидесяти лет).
Игрушки, сделанные Кошкиной до Октябрьской революции, упоминались нами во второй главе. Но лишь с 1934 года можно полностью проследить ее творческий путь. Деньшин писал о Кошкиной: «В отличие от А. А. Мезриной Елизавета Александровна лепит и красит по-своему: у нее совершенно особая, своя манера изъясняться в глине [...] Какое разнообразие в темах, сюжетах, в размерах. С трудом верится, что она одна могла создать столько богатства из простой глины, мела, дешевой потали и немудрых красок. В этом собрании готовых ярких игрушек поражает прежде всего то, каким образом она сумела до наших дней сохранить, донести и выявить во всю широту своего русского самобытного таланта все дивное народное богатство фантазии, замысла, великолепие окраски,четкость и лаконичность форм».
Действительно, игрушки Кошкиной настолько индивидуальны, что, раз поняв особенности се авторской манеры, их никогда уже не спутаешь с работами других. Устойчивые приемы лепки и росписи, в основном не менявшиеся с 1934 года до конца жизни, были усвоены и ее дочерью, 3. Ф. Безденежных, которая также с 1934 года постоянно помогала матери сначала только красить игрушки, а с 1942 года - и лепить.
Разнообразием сюжетов Кошкина уступала А. А. Мезриной. В 1937 году, составляя перечень экспонатов для Вятского музея кустарной промышленности, М. Н. Шатров среди старинных вятских глиняных игрушек упоминает коллекцию игрушек Е. А. Кошкиной из сорока разновидностей. В ее работах есть пласт более традиционных тем и сюжетов и новые композиции, созданные ею самой или перефразированные с работ других мастериц и существовавших образцов.